Снова, как четыре года назад, графу захотелось достать пистолет и разрядить его в себя, чтобы избавиться от вины за прежние беспутные поступки. Лизанька Федорова, в замужестве Кошелева, другие соблазненные и оставленные им женщины да одиннадцать православных душ, убитых им на дуэлях… С таким багажом трудно жить на свете. Но не проще и самому уйти из жизни, зная, что будешь похоронен за церковной оградой и твоя собственная душа обречена будет слоняться между землей и небом, не находя приюта… Нет, лишить себя жизни может только человек, который не боится ни Бога, ни Сатаны… Но ведь к таким и причислял себя Федор Иванович.
«Может быть, и пришел мой час?» Граф открыл ящик с дуэльными пистолетами. Взял один из них, заглянул в глубь восьмигранного ствола – черная бездна. Он решительно взвел курок и поднял было пистолет, но тут же опустил, услышав какой-то шорох. В приоткрывшуюся дверь, как яркая бабочка, шелестя оборками кружевного пеньюара, впорхнула девочка трех лет. Это была Сарра. Она смело подбежала к отцу и повисла у него на шее. На графа пахнуло смешанным запахом молока и свежести. Он вдохнул этот родной запах и поцеловал дочь в висок, где черные кудряшки отливали позолотой.
– Papa, – залепетала его любимица, – посему ты не присёл ко мне вчера?
Граф ничего не ответил Сарре. Он осторожно отложил пистолет в сторону и нежно погладил дочь по голове.
Глава вторая
У каждого народа есть особенные черты, ему одному присущие. Это не просто сумма качеств, определяемых климатом и географией, традицией и исторической памятью. Это еще и совокупность известных психологических черт и неосознанных коллективных установок. И если в каждом отдельном человеке психологические черты и мотивы могут и не бросаться в глаза (как не заметен цвет морской воды, присутствующий в отдельной капле), то, повторенные в миллионах людей, они дают совершенно определенную окраску всей массе – тому людскому океану, который называется народом. Не зря, наверно, немцев считают нацией педантичной, англичан – чопорной, а русских – великодушной.
Конечно, не все так однозначно. Но и впрямь трудно отыскать на земле народ, обладающий такой же веротерпимостью и уживчивостью. Хотя верно и другое: не найти и более упорной нации, обладающей такой же, как у русских, тягой к упрочению своего государства. Конечно, строительство любой империи не может быть абсолютно бескровным. Не было исключением из правил и утверждение российского владычества в Азии, в Сибири и на островах Тихого океана. Но вот что удивительно: двигаясь на восток и юго-восток от исконных русских земель, беря под свое крыло другие народы, ни один из них великороссы не превратили в рабов. И более того, все нации и народности, оказавшиеся в российской империи, сохранили свой язык, свои верования и обычаи. Конечно, платили инородцы ясак или другие подати, со временем стали поставлять рекрутов в русскую армию, но были угнетаемы не больше, чем простой русский мужик под Тамбовом или Вяткой или работный человек на уральских заводах.
Правда, на территории огромной империи оставались племена, которые отказались признать над собой власть русского царя. В числе так и не ужившихся с великороссами, на протяжении нескольких десятилетий ведущих с ними жестокую войну выделялись тлинкиты, или колоши, – индейцы племен, населяющих материковое побережье Аляски, а также прилегающие к нему острова. Земли этих индейцев подразделялись на несколько куанов – территориальных наделов, на которых жили и охотились представители различных родов, нередко враждовавших между собой. Отношение к бледнолицым было еще недружелюбнее. Народом «убийственным и злым, хуже хищных зверей» окрестили тлинкитов русские первопроходцы, имея на то веские причины. Два русских поселения колоши вырезали и сожгли дотла. На протяжении почти всей истории Русской Америки индейцы не упускали случая, чтобы напасть на промысловые партии колонистов, подстеречь, убить или увести в рабство любого вышедшего безоружным за пределы русских крепостей. Православным миссионерам тяжело давалось обращение этих язычников в христианство. Среди тлинкитов, в отличие от алеутов и кадьякцев, мало оказалось тех, кто принял православную веру. Однако мало-помалу развивалась торговля с тлинкитами, русские все чаще женились на индианках. Дети от этих смешанных браков – креолы – к концу первой четверти XIX века составляли значительную часть населения русских колоний. Соединив в себе черты русских и индейцев, они оказались тем самым звеном, которое могло каким-то образом соединить непримиримое: дикие нравы и обычаи краснокожих и имперские амбиции пришельцев.
Один из таких креолов – Андрей Климовский, молодой, но уже прославившийся своим походом на реку Медную, передовщик Российско-Американской компании, – получил от правителя Новоархангельской конторы Хлебникова задание разведать, что творится в проливах – излюбленном месте промысла калана как для русских, так и для тлинкитов, которые считали проливы своими родовыми угодьями.
После того как при помощи военных кораблей, крейсирующих у американского побережья, россиянам снова удалось воцариться на Ситке и восстановить разрушенную индейцами крепость в Якутате, центр противостояния с колошами переместился в проливы. Эта война отнимала у колонистов много сил. При вечной нехватке людей, еще и усиливающейся в периоды эпидемий скорбута и гнилой горячки, руководство колоний оказывалось в весьма затруднительном положении, не говоря уже о тех убытках, которые компания несла из-за сокращения поголовий морских котов и выдр, истребляемых обеими сторонами. Теперь приходилось тщательней готовиться к посылке каждой промысловой ватаги и направлять вперед разведчиков.
Опыт беспокойного соседства научил, что индейцы начинают готовиться к войне задолго до выступления. Прежде всего они укрепляют свои поселения – обносят бараборы высоким частоколом, роют ямы-укрытия на случай артиллерийских обстрелов. В это время охрана их крепостей доверяется молодым воинам, которых всегда можно отличить по одному перу в волосах. О военных приготовлениях колошей свидетельствуют и переход на постную еду, и жизнь мужчин отдельно от жен. Есть и другие приметы. Скажем, выставление на специальных подпорках в центре селения боевых батов – лодок-каноэ, украшенных по бортам скальпами врагов. Три главных анъяди – знатных тлинкита: военный вождь хан кунайе, начальник всех батов шакати и шаман племени – в эти дни все свое время должны проводить в магических танцах и гаданиях. Одним словом, стоит внимательному наблюдателю подобраться к селению, он сразу же определит: готовится племя к охоте, рыбалке или мужчины скоро раскрасят свои лица в черно-красные цвета войны.
На этот раз разведчики были посланы в проливы раньше обычного – в середине февраля. Весна обещала быть ранней, а значит, и охота на каланов и сивучей может начаться до срока. Впрочем, зима, весна и лето – понятия для Ситки относительные. Не зря первые русские поселенцы окрестили это царство дождей и туманов краем вечной осени.
…Две юркие двухлючные байдарки отважно шныряли среди ледяных волн океана, огибая многочисленные островки, поросшие кедром и елями. За спиной разведчиков остался камень-кекур с крепостными стенами Новоархангельска. Сквозь туман маячила вдали снежная вершина вулкана Эчком. На берегу снега не было, его съела сырость. Дул ветер, пробирающий до костей даже через зимнюю парку. Соленые брызги, попадая на одежду, превращались в лед.
В поиск вместе с Климовским отправились три каюра-алеута, вооруженные мушкетонами. В последнее время компанейское начальство разрешило давать наиболее преданным и проверенным кадьякцам и чугачам ружья. Иначе просто не справиться с тлинкитами, давно уже заменившими копья и палицы на уны – мушкеты компании Гудзонова залива – и анту-уна – так они называли пушки. Конечно, Климовский понимал, что мушкетоны каюров и его собственный нарезной штуцер вряд ли спасут их в случае обнаружения. Тлинкиты превосходные воины и следопыты, да и численный перевес на их стороне. Задача разведчиков в том и состоит, чтобы все разузнать о планах колошей, не обнаружив себя.